Люсьен Оливье - один из самых странных иноземцев в истории России. Для человека, который владел одной из самых известных и славных московских рестораций и настолько прочно вошел в руский быт, мы знаем о нем удивительно мало. Пишут, что вроде бы происходил он из семьи известных в Провансе кулинаров, но источника этого знания никто не приводит. Даже года его приезда в Россию я нигде не нашел. Такое ощущение, что с ним произошла та же история, что и с Иисусом по версии всех канонических Евангелий: ходил с родителями ребенок в храм, поражая народ своей ученостью, а потом сразу - бац! и стал тридцатилетним проповедником; а что случилось в промежутке - про то никому не ведомо (и даже апокрифы про этот период практически ничего путного не сообщают). Ну, ладно, то было в начале первого тысячелетия - но почему про Оливье, родившегося в 1838 году, мы знаем так мало? Удивительно, ей-богу.
Впрочем, одно понятно: как и некоторые другие герои моих немецких кладбищенских рассказов, он приехал из своей Франции (а кто-то утверждает, что из Бельгии) в Россию человеком весьма молодым, но притом энергичным, практическим - и с готовым, как нынче выражаются, бизнес-планом. И уже в 1860 (или, по другой версии, в 1862) году на паях с московским купцом Яковом Пеговым открыл на Трубной ресторан "Эрмитаж". История их встречи - это отдельная московская байка, связанная с их общим пристрастием к нюхательному табаку, но ее здесь рассказывать не стану. И вообще постараюсь себя ограничивать - хотя это непросто; уж больно тема мне близкая (скоро поймете, почему).
Пегов владел домом на углу Петровского бульвара и Неглинной.Тут же находилось здание, где располагались довольно простые (отнюдь не Сандуновские!) бани, а также питейное заведение, известное в округе как "Афонькин кабак". Объединив эти владения, компаньоны построили прекрасное здание, где расположился не только знаменитый ресторан, но и нумера.
Ну просто не могу удержаться, чтобы все-таки не рассказать тут одну байку. После революции в этом доме устроили Дом Колхозника, потом его отдали издательству "Высшая школа", а в период "нового смутного времени" актовый зал у издательства арендовал только что возникший театр "Школа Современной пьесы" Иосифа Райхельгауза. Потом театр, главный режиссер которого по совместительству был приятелем тогдашнего главы Госкомимущества Анатолия Чубайса, внезапно стал владельцем половины здания и еще одного дома во дворе, и это тоже интересная история, но я не о том. Так вот, однажды Райхельгауз привел в театр японцев, которых убеждал дать ему денег - или, выражаясь более куртуазным языком, стать инвесторами. И во время экскурсии упомянул про вполне исторически подтвержденный факт: здесь бывал Станиславский. Один из японцев ахнул, бросился на колени и стал целовать сцену, по которой ходил великий Станиславский. Райхельгауз разумно рассудил, что на этом надо остановиться и не уточнять, что сцены этой тогда не существовало, а Константин Сергеевич (кстати, тогда еще Алексеев) приезжал в "Эрмитаж" вовсе не ставить спектакли, а проводить время в нумерах с девицами.
Впрочем, одно понятно: как и некоторые другие герои моих немецких кладбищенских рассказов, он приехал из своей Франции (а кто-то утверждает, что из Бельгии) в Россию человеком весьма молодым, но притом энергичным, практическим - и с готовым, как нынче выражаются, бизнес-планом. И уже в 1860 (или, по другой версии, в 1862) году на паях с московским купцом Яковом Пеговым открыл на Трубной ресторан "Эрмитаж". История их встречи - это отдельная московская байка, связанная с их общим пристрастием к нюхательному табаку, но ее здесь рассказывать не стану. И вообще постараюсь себя ограничивать - хотя это непросто; уж больно тема мне близкая (скоро поймете, почему).
Пегов владел домом на углу Петровского бульвара и Неглинной.Тут же находилось здание, где располагались довольно простые (отнюдь не Сандуновские!) бани, а также питейное заведение, известное в округе как "Афонькин кабак". Объединив эти владения, компаньоны построили прекрасное здание, где расположился не только знаменитый ресторан, но и нумера.
Ну просто не могу удержаться, чтобы все-таки не рассказать тут одну байку. После революции в этом доме устроили Дом Колхозника, потом его отдали издательству "Высшая школа", а в период "нового смутного времени" актовый зал у издательства арендовал только что возникший театр "Школа Современной пьесы" Иосифа Райхельгауза. Потом театр, главный режиссер которого по совместительству был приятелем тогдашнего главы Госкомимущества Анатолия Чубайса, внезапно стал владельцем половины здания и еще одного дома во дворе, и это тоже интересная история, но я не о том. Так вот, однажды Райхельгауз привел в театр японцев, которых убеждал дать ему денег - или, выражаясь более куртуазным языком, стать инвесторами. И во время экскурсии упомянул про вполне исторически подтвержденный факт: здесь бывал Станиславский. Один из японцев ахнул, бросился на колени и стал целовать сцену, по которой ходил великий Станиславский. Райхельгауз разумно рассудил, что на этом надо остановиться и не уточнять, что сцены этой тогда не существовало, а Константин Сергеевич (кстати, тогда еще Алексеев) приезжал в "Эрмитаж" вовсе не ставить спектакли, а проводить время в нумерах с девицами.
