Про отца и книги
Мне очень повезло с отцом. По многим причинам. И в частности — потому, что только он мне открыл в свое время одну замечательную область в русской литературе начала века, которую никто вокруг меня не знал. И вовсе не оттого, что она была под запретом; нет, все это были вещи вполне доступные, изданные советской властью, спокойно стоявшие на полках. Более того: это как раз были вещи, написанные писателями весьма известными, совершенно официозными - и именно поэтому нормальному читателю они были заранее неинтересны. Кто будет читать совписов из школьной программы, когда издали Акутагаву и Платонова, а в "Иностранке" напечатали Воннегута и Уайлдера?
Просто никому не приходило в голову, что эти маститые, скучные, в бронзе отлитые и уже успевшие тусклой зеленью покрыться советские писатели когда-то писали совершенно другую, настоящую прозу. Что у стопроцентно пролетарского, прямолинейного, как рубанок, Бориса Лавренева (вряд ли вы помните его ужасные, идеологически выверенные пьесы "Разлом", "Песнь о черноморцах" или "Голос Америки") были совершенно живые "Шалые повести" и фантастическое (хоть и не без идеологии), немного напоминающее по стилю даже раннего Стейнбека "Крушение республики Итль". Что Вячеслав Шишков - автор не только безумной тягомотины под названием "Угрюм-река", но и совершенно чудесных, почти зощенковской яркости и лесковской мощи, "Шутейных рассказов". Что железобетонно-советский поэт Николай Тихонов когда-то был способен написать не "Балладу о гвоздях", а прекрасный сборник рассказов "Военные кони". И т.д.
И я бы никогда в жизни всего этого не прочел, если бы эти книги мне не давал отец. Происходило это примерно так: наступал момент, когда он больше не мог видеть, как я по сотому разу перечитываю Гашека, Джерома, Булгакова, Дорошевича, Уайльда или Ильфа/Петрова. Тогда он внезапно шел к книжным шкафам, откуда-то из глубин (места не хватало, и книги были напиханы туда под завязку, а где стоит какая - знал он один) вытаскивал некий том и давал его мне. Иногда — молча. А иногда — с добрым отеческим наставлением типа "Ну, хоть вот это почитай — нельзя же вечно быть идиотом!". Я видел на обложке фамилию Шишков и делал козью морду. Сейчас я понимаю, какое желание возникало у отца, когда он эту морду видел. Но он, будучи вообще-то человеком вспыльчивым, в таких ситуациях всегда проявлял удивительную сдержанность и говорил что-то типа "Ты вот это почитай, на сорок второй странице, потом поговорим". Я начинал читать — и не мог оторваться, пока не дочитывал до конца; и как только дочитывал, начинал читать сначала.
Каким бы я вырос, если бы у меня не было такого отца? Наверное, я все равно бы много читал. Но я совершенно точно вырос бы человеком с другим вкусом. Ведь все, что я прочел в юности, надо было прочесть именно в юности. Когда, открывая для себя нового писателя, не говоришь: "О! Какой стиль милый! Получил удовольствие!" — и спокойно откладываешь читалку в сторону. А когда начинаешь читать — и не можешь оторваться.
Говоря попросту, если бы у меня не было такого отца, я бы вырос другим человеком. Во мне просто не было бы целого куска меня.